Возможности и понимание урегулирования Карабахского конфликта после 25 лет перемирия: Page 23 of 49

тему и решались узкоконкретные вопросы в зоне конфликта. Но ведь в свое время и Азербайджан такое делал, как ни странно. Скажем, в конце 90-х годов решались вопросы совместной мелиорации и использования Сарсангского водохранилища. Были еще проекты, в некоторых я принимал участие. Примерно то же самое было и в Грузии. Но главное – абхазы и осетины не воспринимали эти действия как политику интеграции. Все это больше напоминало то, что сейчас делает официальный Баку под названием «Платформа мира», в соответствие с которым в Баку приезжают якобы независимые армяне и якобы идут дискуссии о будущем статусе Карабаха. Повторяю еще раз – контакты карабахцев с азербайджанцами на самом деле происходили и происходят, просто они не афишируются. Ведь многие вопросы проживания в том регионе невозможны без участия другой стороны. Поэтому полагать, что там контакты только среди полевых командиров (и то в прошлом) – это не совсем корректно. А главное, я это сказал как вариант, направленный на то, чтобы сдвинуть с места процесс. А вместо этого вместе с Аликом разворачиваете дискуссии о различиях в положении армян и азербайджанцев из Карабаха. ОК, согласен с вами. И что дальше? Сами же пишите, что карабахцы не принимают участия в переговорах. И не будут принимать в обозримом будущем. И это устраивает? Меня нет.

Сергей  Маркедонов  27 May, 2019 | 20:56:37

Думаю, что самое время вернуться к тезису Лауры о том, что "с приходом Пашиняна к власти стал особенно остро использоваться в качестве фактора внутриполитической борьбы". Тут есть, над чем подумать. В своем недавнем выступлении, в котором премьер Армении анонсировал "второй самый важный этап революции" ситуация в Карабахе фактически была поставлена по степени важности на одну доску с судебной реформой ("хирургическим вмешательством в судебную систему", если следовать оценкам Пашиняна). В чем тут загвоздка? Как Карабах, который долгие десятилетия был национальным символом Армении, неким мифом (не путать со сказками, здесь аудитория просвещенная, понимает, в чем дело). И вдруг об НКР сегодня многие говорят, как о своеобразной "армянской Вандее". И тут впору сказать о сложной диалектике в отношениях Еревана и Степанакерта. С одной стороны, Карабах – важнейший национальный символ постсоветской Армении и пункт консенсуса между основными политическими силами. С другой стороны, в Ереване довольно часто смотрели на Степанакерт как на фрондерскую силу, к тому же претендующую на роль лучшего выразителя армянских интересов. Можно вспомнить, как в 1994-1998 гг. партия дашнаков была в Армении под запретом, а многие ее представители оказались за решеткой, тогда как в НКР это была одна из ведущих политических сил. И при желании таких примеров немало. Сегодня, когда для Пашиняна Кочарян едва ли не враг номер один, для главы НКР Бако Саакяна и его преемника Аркадия Гукасяна- это боевой товарищ, экс-лидер Карабаха, представитель "движения", бросившего вызов самому союзному руководству. И коллизия непростая. Новая команда в Ереване стремится к монополизации политического пространства. Она шаг за шагом поставила под контроль мэрию столицы, парламент, теперь пришла очередь судов. Но НКР также требует внимания. Иначе есть опасения, что оттуда придет фронда, опасная уже для Пашиняна, как ранее она была опасна для Тер-Петросяна. По неофициальной информации в диалоге Еревана и Степанакерта была достигнута договоренность о том, что президент Саакян дорабатывает до завершения своего «временного срока» в 2020